- О, значит мистер Хайд нас покинул. Какая жалость. Я только вошел во вкус, - раздался безжизненный мужской голос из соседней с Алексом палатой. Джозеф Грант, а это был именно он, прижался небритой щекой к холодным прутьям решетки и крепко уцепился грязными пальцами за крайние из них. Он стоял так с закрытыми глазами уже достаточно давно, без малейшего движения, если не считать изредка шевелящихся губ.
В Бедламе всегда было так. Пока у кого-нибудь из больных не случался приступ, пугающий и одновременно заражающий других безумием, на этаже сохранялось относительное спокойствие. Все вокруг затихали будто бы прячась куда-то внутрь себя, рассматривая свою душу, или ту черноту, гниющую и зловонную, которая осталась от нее. 
Казалось пальцы Джо уже задеревенели, и их уже не удастся оторвать от решетки без некоторых усилий. Он наслаждался той данной ему маленькой передышкой перед следующей ночью, когда его опять уведут туда. А потом он снова проснется в своей постели, или не проснется, или не в своей, что впрочем было совсем неважно. Только его тело будет напоминать ему о том, что что-то случилось. Сегодня, например, он пришел в себя от ужасной головной боли, которая начиналась где-то в самом центре его головы и активно пробивалась наружу. Словно за ночь у него в качестве продолжения шеи выросло яйцо, и теперь неизвестное ему существо рвалось на свет Божий. Первая мысль была ужасной: "Ты же уже не мальчик, пора завязывать с виски". Последующая мысль оказалось куда хуже. Ему это все не приснилось. Сколько он здесь? Полгода, год, больше? А каждую ночь, как прежде, ему снится его дорогая Мэри. Или Сара. Или Клара. Как же ж ее звали? Это было уж совсем чудно. Он не помнил имя своей жены, начал забывать, чем занимался на протяжение всей жизни. А главное, Джо всерьез поверил им, этим чертовым врагам Гиппократа, что он, Джозеф Грант, ненормальный. Прочь. Прочь странные, чужие мысли. Прочь из этой глупой раскалывающийся на части головы.
Конечно, ты не псих, Джо. Неужели ты вот так просто сдашься?
Лауданум уже давно прекратил свое действие, и Джо хотелось сжаться в комок на кровати, но вместо этого, он упрямо стоял прижавшись к решетке, до боли сжимая пальцами прутья.
- Не люблю повторяться, но раз уж у тебя такая тяжелая ситуацию, то можно разочек сделать исключение. Я Джо. А ты, предполагаю, Алекс? С добрым утром, днем или вечером... какого бы времени суток по плану у природы бы не было... Добро пожаловать в Бедлам. - Джо отцепился от решетки и неуклюже сел на пол, обхватив руками ногу, сведенную резкой и болезненной судорогой. После небольшой паузы, он продолжил. Голос его звучал приглушенно, едва слышно. - Ничего здесь не ешь, если не хочешь познакомиться со своими внутренностями воочию. Если будешь хорошим мальчиком, и не будешь пугать местного идиота Майкла, он стащит для тебя что-нибудь более съедобное с кухни. Но на это надежды мало, парень дерганный, как проститутка в свою первую ночь на улице.